Виток клубка

Сервис

Прохлада, идущая с реки, позволила спать несколько дольше, чем следовало бы. Ананде даже снова пришлось делать омовение, так как он проспал гораздо больше, чем два часа. Освеженный, Ананда, высыхая прямо на ходу, отправился вверх по течению, справедливо полагая, что в это время дня йог должен отдыхать.

На самом берегу реки сохранилась еще какая-то зелень, но совсем рядом, чуть дальше от воды, начинались просторы выжженной травы. «Вот так и мы — как только отворачиваемся от Господа, который питает всех, тут же высыхаем и становимся ломкими и мертвыми. Но разве виновата в этом река?» — подумал Ананда, вглядываясь вперед. Наконец, он заметил одинокую неподвижную фигуру. Подобно каменному изваянию, человек сидел неподвижно. Именно как изваяние! Потому что даже следов дыхания не было заметно на теле йога. Он сидел под хорошим раскидистым деревом, которое, скорее всего, защищало от солнца большую часть дня. Но не сейчас. Полностью открытый полуденным лучам, мудрец сидел, погруженный в себя, неподвижный, как мертвец. Ананда издалека поклонился и, почтительно сложив руки, осторожно подошел. Его приход не вызвал никакой реакции. Ананда нерешительно остановился неподалеку от йога и, не зная, что делать, стал осматриваться. Первым делом незаметно оглядел мудреца.

Муни Бабу (а это был именно он) сидел в позе лотоса, полуприкрыв глаза и остановив дыхание. Ананда заметил, что кожа святого была светлой, как будто ежедневные солнечные ванны никак на него не влияли.

Ананда немного опасался в открытую разглядывать могущественного йога, поэтому стал оглядываться вокруг.

В этом месте Ганга чуть-чуть повернула, образуя небольшой залив со спокойной  водой. Место было удобное. С одной стороны, вверх по течению, гладь воды закрывал покрытый травой холм, а с другой стороны река тоже была не видна, потому что уходила в сторону. Поэтому обитель мудреца находилась как будто в низине у озера. А позади росло большое дерево… За ним, в отдалении и чуть сбоку находилась ферма, с которой пришел Ананда, а еще ниже по течению от фермы — деревушка, в которую его не пустили ночью.

Ананда осмотрел все окрестности. Снова глянул на йога и, не зная, что делать, присел неподалеку. «Он относится наверно к тем святым, что выходят из медитации раз-два в месяц, если не реже, — растерянно подумал Ананда. — На теле не видно и следов дыхания. Он, может, не ест годами… Что делать?..» Посидев еще немного времени, Ананда тихонько и робко сказал:

— Господин?..

Никакой реакции со стороны йога, но сам Ананда испугался собственной смелости: «Еще этого не хватало! Мешать медитации! Да он очнется, и я получу такого «сына», что жизней так десяток из ада не вылезу! Лучше идти отсюда, забыть все, и помереть как животное, без наследника… И тоже в ад отправиться? Если не будет сына, кто совершит шрадху?.. Кто совершит поминальный обряд? Пока совершается шрадха, предки могут спокойно жить в раю! А если ее некому будет совершать?..»

Последняя мысль остановила Ананду, когда он уже собирался уносить ноги. И он снова в нерешительности присел неподалеку от неподвижной фигуры Муни. Прошло еще какое-то время, и Ананда не выдержал. Он искренне взмолился: «О Господи! Что же мне делать?!» И в отчаянии стал оглядываться вокруг. И вдруг он заметил одну интересную деталь: йог по-прежнему сидел прямо под лучами открытого солнца (на небе — ни облачка), тогда как сам Ананда прятался в тени дерева. Тут-то его и осенило! Он встал, скинул с себя верхнюю одежду, намочил ее в реке, выжал и, встав позади йога, голой спиной к солнцу, растянул рубашку над мудрецом, как зонт.

Шло время. Ананда чувствовал, как кожа на его спине начинает пузыриться, а в голове мутиться. Вялая мысль пронеслась: «Буду стоять и так умру. Это благочестивая смерть, смерть в служении святому. Высшие планеты обеспечены…» Ананда начал терять сознание, тщетно пытаясь удержать вытянутые руки с давно высохшей рубашкой. Он уже падал, когда вдруг — и не просто «вдруг», а очень вдруг — голова его стала свежей и ясной, а тело наполнилось силами.

— Что тебе нужно? — раздался где-то внутри Ананды умиротворяющий голос.

— Ты величайший святой, ты все знаешь… — сказал Ананда и пал перед мудрецом на колени.

— Да. Тебе нужен сын. Но мне трудно поверить, что из-за такой глупости, ты готов потратить годы в бесплодных странствиях и даже пожертвовать собственным телом, к которому все вы так привязаны.

— Но дхарма, долг, обязывает семейного человека иметь сына, чтобы традиция не прерывалась и чтобы обряд шрадхи продолжался вечно. Ведь если не будет наследника, мой род прервется, и мои предки, и я — все мы упадем на низшие планеты в соответствии со своей кармой. А ведь семейному человеку трудно жить так, чтобы не иметь дурной кармы. Невозможно это для домохозяина…

— Но тот же закон кармы говорит мне, что в этой жизни у тебя не будет сына. Что же ты хочешь? Чтобы законы вселенной отступили перед твоим желанием?

— Да! — Ананда сам не ожидал от себя такой дерзости.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59

РанееУход святого ДалееЖуткая жизнь

Читать похожее

3 комментария

  1. Спасибо Вам за это чудо!
    Июн 10, 2011

    Спасибо Вам за это чудо!
    Прочитал, буквально, на одном дыхании!
    Как только появится такая возможность — куплю электронную версию, распечатаю и ознакомлю своих наставников и соратников.

    Лично на меня сильно повлиял эпизод, где Шанта наконец-то понял, чтО такое настоящая медитация; в этот момент у меня мелькнула мысль, что я тоже хочу это понять…

    Низкий Вам поклон.
    Да благословит Господь Вас и Вашу семью!

    С уважением, Павел.

  2. hela
    Июл 21, 2011

    Можно ли досрочно присвоить звание «ЛУЧШЕЕ» этой повести?
    Волшебно!Погружаешься в повествование и живешь им.И привязываешься)))И не жалеешь,что привязался.
    Максим,хотелось бы маленький словарик с Вашим толкованием упомянутых имен и терминов для непосвященных,можно отдельной статьей.

  3. Дмитрий
    Окт 11, 2011

    Произведение очень понравилось. С удовольствием прочитал бы продолжение.
    Заставляет задуматься : «Сколько жизней мне теперь предстоит хрюкать?»