Вкусняшки из чашки

— Да не смеши! — испугалась жена. — Кто же сейчас живыми вкусняшками детей кормит? Это же варварство!

— Это традиция, мудрая и правильная. Человек становится взрослым не от того, что он чего-то съедает или не съедает, а от того, что понимает, в каком мире он живет. Понимает, что это мир боли и жестокости. И он должен или принять это, или отвергнуть. Вот от чего взрослеют, а не от еды… Ты посмотри на них!..

Женщина взглянула на стол. Рты вяленых вкусняшек растянулись, и казалось, что это улыбки. Глаза вылезли и казались просто нарисованными.

— Ну и что поймет наш сын, когда съест это? Просто вкусная жирная еда. Все равно, что молоко из маминой тити, только твердое и из чашки. А вот когда он увидит живых маленьких вкусняшек, возьмет их в рот, почувствует, как они пищат и борются, когда их давят зубами… Вот тогда он по-настоящему станет взрослым.

— Меня родители кормили мертвыми, из магазина, а не живыми.

— Потому что для девочек это не обязательно уж лет сто…

— Вот именно! А сейчас и к мальчикам с ритуальной чашкой пристают только последние… Надеюсь, ты не всерьез все это говоришь?..

— Еще как всерьез. Посмотри, есть среди нас взрослые? Не по годам, а по делам. Не по паспорту, а по сути? Нету! Одни инфантильные полудети, полуженщины. А почему?! Я вот думаю, что отчасти, потому что мы забываем обычаи предков. И один из них — первое кормление ребенка живыми вкусняшками. А не этим вяленным дерьмом!

— А по-моему, это цивилизованность, а не инфантильность…

— Э, нет! Не надо путать. Цивилизованность — она осознанная. А когда тебе не дают выбора, а самое главное — когда ты сам отказываешься от сознательного выбора — это инфантильность. Я хочу, чтобы мой сын стал взрослым. Жаль, что сейчас древний обычай превратился в формальность, и от того его проводят слишком рано… Хотя, с другой стороны, дети в городе быстрее растут, а значит…

— Вот именно, не забывай, что мы в городе! — женщина вдруг всплеснула руками и вроде с облегчением добавила: — Да и где ты, интересно, возьмешь живых вкусняшек?..

— А вот это — моя забота. Все-таки, я еще не совсем забыл родную деревню…

Вечерний поезд оказался не таким пустым, как предполагал отец Горьки. Наверно, кто-то на выходные еще навещал стариков, не желавших переезжать в бетонные квартиры. И это радовало.

— Мои уже давно… — вздохнул мужчина. — Жестокий мир, жестокие законы…

За окном побежали деревья, а в душе — воспоминания.

Только глубокой ночью удалось заснуть, а рано-рано утром мужчина вышел в поле.

Да, прямо в поле. Станция — одно название: покосившаяся деревянная конструкция, поезд, остановившийся на две минуты…

— А ведь когда-то здесь даже касса была… — Мужчина постоял рядом со сломанной скамейкой, подождал, пока растает вдали последний гудок поезда.

И нахлынула тишина…

Потом, убедившись, что шумное железное чудовище исчезло, вновь застрекотали кузнечики.

Отец Горьки сбросил оцепенение и пошел через поле.

Когда-то в этом месте была большая деревня. Сейчас — нет. Дома опустели, осели и исчезли. Теперь здесь частная ферма. Неплохая, зажиточная. Может, потому что от города недалеко.

Поля закончились, и начались луга с пасущимися вкусняшками.

Мужчина подошел ближе. Как же давно он не видел этих меланхоличных, с трудом передвигающихся существ. Не видел живыми, понятное дело…

Лапки на груди вкусняшек совсем не помогали двигаться. Они служили для общения, для ухаживания, но не для передвижения. Мало кто из людей не умилялся, когда взрослая вкусняшка хлопала своими маленькими лапками, так похожими издалека на человеческие ладони.

Вкусняшки передвигались, изгибая нижнюю часть туловища, длинную и сужающуюся к концу. Специальные железы выделяли смазку, облегчавшую скольжение по траве.

Находились любители этой слизи. Она плохо хранилась, и продавалась обычно в консервах: «Вкусняшки в собственном соку», «Вкусняшковые тянучки»…

Передняя часть тела поднималась над землей где-то на метр, иногда на полтора.

Морда располагалась чуть выше лап, и чем-то напоминала детские рисунки: продолговатый овал, в котором улыбка, нос и два глаза. Так и у вкуснящек: казалось, что они всегда радостно улыбаются, пережевывая свою траву. А глаза с длинными ресницами хоть и казались глупыми, при этом были удивительно красивыми.

— Ого, какая здоровая! — вслух восхитился отец Горьки, подходя к воротам фермы. — Тонны полторы?

— Тысяча семьсот кило, без малого! — гордо ответил фермер. — Только это самец… Из города?..

— Да, по делу.

— Ну, заходи. Сейчас завтракать будем.

— Да нет, спасибо. Мне домой надо быстрей вернуться, сыну обещал. Понимаете, ему пора вкусняшек… из чашки…

Страницы: 1 2 3 4