Неспетая песня

— Но я не могу петь каждую ночь! — воскликнул Син-син. Он опустил голову и медленно продолжил: — Я чувствую, что должен петь. Это мое предназначение, и я счастлив, только когда пою, но… Почему же мне так трудно петь каждую ночь? Каждую!.. Почему мне кажется, что проще летать по лесу, пытаясь убежать от тоски, которая преследует меня, если я молчу? Ведь я знаю, что убежать не удастся, и что ее легко прогнать, стоит только остановиться и запеть… Я знаю это, но все равно каждую ночь бегу от серой тоски, пока есть силы. И только, когда становится совсем невмоготу, я останавливаюсь, закрываю глаза и… ночь наполняется волшебством! Лес преображается, потому что серая тоска бежит прочь, открывая бездонное озеро небес и искристую, наполненную жизнью, черноту леса. Я счастлив! Я даю себе слово, что с этого дня буду петь всегда, каждую-каждую… Но уже на следующую ночь нахожу тысячу причин, чтобы не садиться на ветку и не петь, и просто летаю, беспомощно наблюдая, как туман тоски сгущается вновь, выбираясь из щелей и нор, где прятался, пока я пел…

Сбивчивую речь молодого соловья Дзе-дзин слушал глядя на небо. «А слышал ли он меня? — подумал Син-син, но тут старый соловей повернул голову и по его взгляду стало ясно: да, он слушал, и очень внимательно.

— Я понимаю, о чем ты говоришь… — спокойно сказал Дзе-дзин. — Наверное, все соловьи проходят через это. Вернее, все сталкиваются с этим, но проходят как раз немногие. А остальные учатся летать по лесу, вместо того, чтобы учиться петь. Дело в том, что к тоске можно привыкнуть. Если как следует накачать мышцы крыльев и научиться летать очень-очень быстро, то через какое-то время начинает казаться, будто от тоски и вправду можно убежать. На это уходят годы, и большинство соловьев забывает, что надо просто остановиться, закрыть глаза и петь. И тогда им уже ничего не остается, как лететь не останавливаясь, все быстрей и быстрей, пока есть силы. А потом они вдруг замирают и падают замертво. Прямо в полете.

— Но… но как же можно забыть, что ты соловей?! — Син-син был поражен. Ему стало страшно. — Можно сколько угодно подражать быстрым ласточкам или легкомысленным синичкам, но внутри каждого соловья звенит песня, которая не дает забыть…

— Да, внутри каждого соловья звучит песня, которую он должен спеть, — перебил Син-сина старый соловей. — Но забыть, что ты соловей — проще простого. Достаточно поверить, что тоска — это серый туман во вне, а не внутренняя песня, которая просится наружу. И тогда начинается бегство, из которого почти невозможно вырваться. Либо упасть безжизненным комочком перьев, либо услышать голос поющего соловья, который напомнит бегущему, что и в его сердце — неспетая песня…

— Неспетая песня… — повторил Син-син. — Но я чувствую, что ее не так просто исполнить голосом. Для этого надо петь каждую ночь, пробуя, ища, осваивая новые трели и мелодии, сочетания которых будет все больше походить на ту, неспетую…

— Да, ты правильно понимаешь…

— Но как же научиться петь каждую ночь?! — воскликнул Син-син. — Ведь у вас получается! Я помню ваш голос с детства!..

— У меня есть секрет, — задумчиво начал Дзе-дзин, — которым с радостью поделюсь. Это даже и не секрет, потому что я готов рассказать о нем любому, кто спросит. Но никто не спрашивает… И я просто пою, в надежде, что кто-то из бегущих услышит меня и остановится, вспомнив…

— Вот я и услышал! — нетерпеливо перебил Син-син. — Расскажи мне! Как петь каждую ночь?!

— Я думаю, каждый соловей, который поет всегда, рано или поздно открывает этот секрет, — продолжал Дзе-дзин, словно не обратив внимания на нетерпеливость молодого соловья. — Нас не так много, но каждый из нас смотрит вверх… Дело в том, что настоящий соловей не может петь для себя. Такая песня звучит недолго, и она никогда не станет той, неспетой. Ведь чтобы она зазвучала, мы должны научиться петь не только горлом, но и сердцем. А это очень трудно, когда поешь просто для себя или просто для того, чтобы рассеять тоску. Пение ради избавления от тоски не может быть чистым. Оно даже может превратиться в тот самый ускоряющийся полет с падением в конце. И только внешне будет казаться, что ты сидишь на ветке и поешь, а на самом деле — бежишь от тоски…

— Так что же делать?!

— Каждый соловей, который поет всегда, знает: чтобы научиться петь сердцем, нужно петь для Луны… — Дзе-дзин вдруг закрыл глаза, поднял голову и… по небу понеслась песня, причудливая, красивая и легкая, словно пух. И такая живая! На мгновение показалось, что ее узоры видны в темном небе.

Син-син посмотрел вслед песне и увидел большой шар, который, казалось, в ответ на зов Дзе-дзина мигнул и стал чуть-чуть ярче.

А потом Син-син запел. Сначала тихо, едва слышно, чтобы не потревожить песню старого соловья, но потом все громче и громче. Они пели вдвоем до самого утра. Для Луны. Пели, пока она не исчезла в лучах восхода…

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10