Неспетая песня

— Я понял, — сказал Син-син. — Спасибо. Я буду петь для Луны каждую ночь, пока не услышу ту самую песню, что не дает моему сердцу покоя.

— Самое удивительное, — улыбнулся Дзе-дзин, — что, как только ты сможешь исполнить неспетую песню, только тогда ты по-настоящему сможешь петь для Луны…

— Что это значит? — насторожился Син-син.

— Ничего, поймешь со временем. Просто долгое время ты будешь петь для чего-то, думая, что поешь для Луны. А на самом деле ты будешь петь для того, чтобы научиться, для того, чтобы спеть неспетую песню, чтобы избавиться от тоски… И еще по многим-многим причинам. Но не для Луны. Ты будешь думать, что поешь для Нее, и эта мысль будет поддерживать тебя, не позволяя остановиться. Но… на самом деле твоя песня очень долго будет не для Луны. И как только ты действительно споешь для Нее, ты услышишь неспетую песню. Более того, только ее и можно петь для Луны. И никакую другую…

— Как все сложно… — задумался Син-син. — Выходит, петь для Луны не получится, пока ты не поешь неспетую песню, а спеть ее нельзя, пока ты не поешь для Луны… Получается, это невозможно!

— Так кажется, — кивнул Дзе-дзин. — Но только на словах, а на самом деле ты все поймешь, когда твое сердце заговорит с Луной. А это обязательно случится, если ты будешь петь несмотря ни на что. Каждую ночь…

— Хорошо, — вздохнул Син-син, потерявший надежду разобраться в словах Дзе-дзина. — Будем надеяться, что все произойдет само собой!

Он еще раз поблагодарил старого соловья, а потом весело полетел домой.

А вечером Син-син едва дождался восхода Луны. Как только она появилась над горизонтом, еще бледная и сонная, молодой соловей запел. Громко, радостно и с большим воодушевлением. Луна становилась все ярче, и Син-сину казалось, что причиной тому — его пение…

Несколько ночей подряд соловей воодушевленно встречал Луну. Его пение стало лучше, появились новые трели, которые все непринужденнее слагались в красивые мелодии. Но потом Син-син вдруг почувствовал, что в пении появилась натужность. Постепенно сошло на нет вдохновение, которое появилось после разговора с Дзе-дзином. Син-син продолжал петь, но без души, просто повторяя выученные мелодии. Пение стало однообразным: давно не находились новые трели, а слагать новые мелодии просто не хотелось. Син-син глядел на Луну и механически пел, чувствуя, как уже почти забытая тоска начинает выбираться из… теперь соловей знал, что она выбирается не из нор и кустов, теперь он знал, что нет никакой серой тоски, а есть лишь неспетая песня. Но легче от этого знания не становилось. Он из последних сил пел заученные песни каждую ночь, но понимал, что скоро не сможет продолжать и полетит по лесу, надеясь, что, может быть, старый Дзе-дзин ошибся, и что идея с накаченными и быстрыми крыльями не такая уж плохая…

А однажды тоска так сжала сердце Син-сина, что он едва дождался восхода Луны. А когда она появилась, то запел новую песню:

В темном лесу, во мраке ночном
Я жил, окруженный серой тоской.
Но вот Ты открылась, и сердце поет!
Стремится к Тебе, в невозможный полет.
И песня моя для Тебя лишь одной,
Но… вот я сражен незнакомой тоской!
Не серой, не злой, в ней сомнения боль,
Как в ране кровавой коварная соль.
И я вопрошаю, слез не тая:
«Луна неземная, Ты слышишь меня?!»

Син-син закончил песню и взглянул вверх. Луна, как и все ночи до этого, поднималась, с каждой минутой становясь ярче, но теперь соловей не верил, что в этом есть и его заслуга.

«А нужно ли Тебе мое пение?» — спросил он про себя. И впервые за многие ночи перестал петь. Просто молча глядел вверх. Но ничего не изменилось: Луна не остановила своего движения, она наливалась светом точно так же, как и раньше.

— Конечно, — обреченно сказал Син-син. — Тебе не нужно моего пения.

Он долго сидел неподвижно, а потом вскинул голову и громко повторил вопрос из только что сочиненной песни:

— Да и слышишь ли ты меня вообще?!

Снова замер, словно ожидая ответа. Луна молчала, продолжая медленный, неизменный путь по небу.

— Нет, не слышишь… — сам себе ответил Син-син. — Возможно, ты откликаешься на неспетую песню тех соловьев, которые научились ее петь. Но я пока лишь играю голосом, а сердце молчит. И даже когда я слышу его, то не могу правильно уловить мелодию и слова внутренней песни, исполняя лишь жалкие отголоски. Наверное, ты слышишь только тех, кто научился петь неспетую песню… Так говорил Дзе-дзин и, похоже, это правда. А значит, правда и то, что я не смогу запеть сердцем, пока Ты не услышишь меня. А Ты не услышишь меня, пока я не запою сердцем… Я не знаю, как решить эту задачу. Я не буду больше петь…

И Син-син закрыл глаза, молча замерев на ветке.

Он просидел так полночи, а потом вдруг глубоко внутри услышал слова Дзе-дзина: «…ты все поймешь, когда твое сердце заговорит с Луной. А это обязательно случится, если ты будешь петь несмотря ни на что. Каждую ночь…»

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10