Неспетая песня

Син-син удивленно открыл глаза и огляделся, словно ожидая увидеть старого соловья.

— Хорошо, — наконец сказал молодой соловей, глядя в темноту. — Я буду продолжать…

Жизнь Син-сина превратилась в борьбу с самим собой. Он ждал наступления ночи и одновременно боялся ее. Обычно он механически повторял заученные мелодии, без особого напряжения и без вдохновения. Просто по привычке. А иногда для того, чтобы петь, требовались неимоверные усилия, и Син-син не сдавался только потому, что был уверен: стоит остановиться, замолчать всего лишь на одну ночь, как он перестанет петь совсем… Но иногда, словно в награду за упорство, приходило вдохновение, и тогда Син-син от всего сердца пел Луне, с восторгом ожидая, что вот-вот сумеет услышать неспетую песню. А потом снова приходило отчаяние…

— Может, я не предназначен для того, чтобы петь Луне? — спрашивал себя Син-син. — Да, я чувствую, что Дзе-дзин прав, и соловей должен петь не для себя, а для кого-то, чтобы услышать неспетую песню. Но разве все соловьи должны петь для Луны? Она так далеко, Она такая большая и прекрасная. Вряд ли Она услышит маленького соловья… А если Она слышит, то почему не отвечает? Хотя бы раз! Просто для того, чтобы я знал — моя песня не напрасна!

Син-сина очень тревожили такие мысли. Он хотел, чтобы его песню услышали и оценили прямо сейчас, а не когда-то в будущем, о котором говорил Дзе-дзин.

— Может, я так и не научусь петь сердцем, и что? — разговаривал Син-син со старым соловьем, представляя, что тот рядом. — А может быть, я не могу раскрыться лишь потому, что меня никто не слышит. И Луна тоже!..

Син-син обиженно смотрел вверх и выводил грустную мелодию:

Все напрасно: и песня, и полет,
Все напрасно, и нас паденье ждет.
Что ни делай, конец один…
Все напрасно! — поёт Син-син.

А потом он долго смотрел на Луну, надеясь, что хоть на такое отчаянное обвинение Луна ответит. Сам Син-син не верил, что все напрасно, но пел об этом с воодушевлением и вызовом, прямо в лицо невозмутимой Луне, чтобы Она хотя бы улыбнулась, грустно и обнадеживающе.

— Но разве мало тебе было знаков? — снова начинал разговаривать сам с собой Син-син. — За то время, пока ты поешь Луне, было столько моментов, когда уверенность — «Она меня услышала и ответила!» — была непоколебимой… Однажды Луну закрыли тучи, и ночь была темная, без всякой надежды на свет, и ты пел, с тоской пытаясь разглядеть Ее на небе. А когда ты отчаялся и в последней строчке своей новой песни воскликнул: «О, покажись! Я пою для тебя! О, покажись, неземная Луна!», то немедленно тучи расступились и на тебя полились прохладные лучи… А потом был еще один момент, когда… Да подобных историй было так много, что всех и не упомнишь! Так чего тебе еще надо?!

Син-син делал вид, что задумывался, а потом спокойно, немного другим голосом, отвечал:

— Я хочу всего лишь, чтобы Луна заговорила со мной. Сказала, что слышит, и что Ей нужна моя песня. Заговорила, как с живым соловьем. Как со мной разговаривает Дзе-дзин или другие птицы. А все эти знаки… Все это, вполне возможно, совпадения. В ту ночь было ветрено, и так совпало, что когда я закончил песню, ветер разогнал тучи, да и все остальные случаи при желании можно объяснить. Я хотел ответа, очень ждал и искал его во всем, вот и находил. А Луна как катилась по небу, так и катится, совершенно не зная, что где-то далеко внизу для Нее поет маленький соловей…

— Но разве ты не понимаешь?! — отвечал себе Син-син прежним голосом. — Дзе-дзин же понятно объяснил: Луна не слышит тебя, пока ты не поешь сердцем. И при этом сердцем надо петь не просто что-то, а неспетую песню. Более того, разве не понятно, что Луна уже говорила с тобой? Через старого Дзе-дзина…

— Я понимаю! — отчаянно кричал Син-син. — Я все понимаю, но я хочу петь для того, кто отвечает мне, кто слышит мою песню! Пусть Луна хотя бы один раз скажет: «Милый Син-син, я пока не слышу, что ты поешь, но не беспокойся, Я люблю тебя и очень жду, когда ты сможешь наконец…» Пусть Она скажет это хоть раз! И я буду до конца жизни без устали петь Ей, даже не имея надежды быть услышанным! Мне будет достаточно знать, что Она любит и ждет меня…

И Син-син снова искал грустную мелодию:

Лес равнодушный, темный, пустой.
Если и полон, — одной лишь тоской.
В ней наша жизнь, в ней наша плоть,
И не спасает вязкий полет…
Но я услышал звон неземной!
Замер, прислушался… Что же со мной?!
Сердце поет, а вокруг — красота!
Сгинула липкая жижа-тоска.
И я свободен! Песня, полет…
Делай, что хочешь, но… Кто-то зовет!
На небе Луна неслышно звенит,
А свет нелесной к себе так манит!
«Как ты чудесна! — запел вдруг Син-син. —
Мрак разогнала! Хочу быть Твоим!»
Так соловей попал в западню,
Так он познал неземную тоску.
Серой не стало, но сердце болит:
«Слышишь меня? — Или ум мой звенит?
Любишь и ждешь? — Равнодушья полна?
Неужто напрасна песня моя?!»

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10